Ровно год назад, под Рождество, в загородном доме, а
точнее сказать, старом
родовом замке одного богатого финского землевладельца,
собралось многолюдное общество. Все здесь было окрашено гостеприимством,
унаследованным от наших предков, на всем лежала печать средневековых обычаев,
связанных с преданиями и суевериями, финскими и русскими. Последние были завезены
сюда с берегов Невы женщинами, владевшими в разное время замком. В доме наряжали рождественские елки и готовились к
гаданию. В этом старинном замке на стенах висели покрытые плесенью мрачные портреты
знаменитых предков, дам и рыцарей, были здесь и пустынные башни с бастионами
и готическими окнами, и таинственные коридоры, и темные бесконечные погреба, с
легкостью превращавшиеся в потайные ходы и подземелья, в темницы, населенные
беспокойными призраками героев местных легенд. Короче говоря, все в этом замке
располагало к страшным
романтическим историям. Но увы! На сей раз они нам не
понадобятся. В нашем
рассказе эти добрые старые ужасы не будут играть той
роли, которая им обычно отводится.
Главный его герой - ничем не примечательный человек.
Назовем его Эрклером.
Итак, доктор Эрклер, профессор медицины, немец по отцу и
вполне русский по
матери и по образованию, полученному в России, ничем
особенным не выделялся,хотя был довольно крепкого телосложения. И тем не менее с
ним случались весьма необычные вещи.
Как оказалось, Эрклер был заядлым путешественником. По
собственной воле он
сопровождал одного из самых известных исследователей в
его кругосветных
путешествиях. Не раз они смотрели смерти в лицо,
мужественно перенося
тропический зной и полярный холод. Но несмотря на это,
доктор всегда с большим воодушевлением рассказывал о зимовках в Гренландии и на
Новой земле, о пустынях Австралии, где они на завтрак ели кенгуру, а на обед --
мясо эму, и о том, как они едва не погибли от жажды во время сорокачасового
перехода по безводной пустыне.
"Да,- говорил он,- я испытал в жизни почти все, за
исключением того, что вы
назвали бы сверхъестественными явлениями. Правда, если не
брать в расчет некий необыкновенный случай - я имею в виду встречу с одним
человеком, о котором вам сейчас расскажу - и его... в самом деле довольно
странные, я бы даже сказал,совершенно необъяснимые последствия..."
Все сразу потребовали от него объяснений, и доктор,
вынужденный уступить
уговорам, начал свой рассказ.
"В 1878 году обстоятельства вынудили нас встать на
зимовку на северо-западном берегу Шпицбергена. В течение короткого северного лета мы
пытались пробиться к полюсу, но, как это обычно бывает, попытки окончились
неудачей из-за айсбергов, и нам пришлось отступить. Едва мы разбили лагерь, как
спустилась полярная ночь, и наши корабли оказались в ледовом плену в заливе
Массела. И мы поняли, что восемь долгих месяцев будем отрезаны от остального мира.
Признаться, я поначалу этому ужаснулся. Снежный буран, за одну ночь разбросавший
большую часть строительных материалов, предназначенных для зимних
жилищ, и погубивший более сорока оленей из нашего стада, привел нас в уныние.
Перспектива голодной смерти не способствовала хорошему настроению. С потерей оленей мы
лишились жаркого -
наилучшего средства от полярных морозов, ведь в таком
климате организм человека нуждается в дополнительном тепле и хорошем питании.
Однако мы смирились с нашими потерями и даже привыкли к здешней, на самом деле более
питательной, пище - тюленьему мясу и жиру. Из оставшегося материала наши люди
построили дом, разделенный на два отсека (один предназначался для трех
профессоров и для меня, другой - для всех остальных), и несколько деревянных
сараев, предназначенных для метеорологических, астрономических и магнитных
исследований, и даже стойло для нескольких уцелевших оленей. И тогда бесконечной
чередой потянулись однообразные полярные дни и ночи без рассвета, которые
можно было различить друг от друга с большим трудом, только по темно-серым теням.
Временами нас охватывала ужасная тоска. В сентябре мы собирались отправить домой
два из трех наших кораблей, но преждевременно образовавшиеся вокруг них
ледяные стены разрушили
наши планы. Теперь, когда к нам присоединились экипажи
судов, мы были вынуждены еще больше экономить наш скудный провиант, топливо и
свет. Лампы использовались только для научных целей, в остальное время нам
приходилось довольствоваться естественным освещением, создаваемым луной и северным сиянием.
...Как описать этот изумительный, ни с чем не сравнимый
полярный свет! Все эти кольца, стрелы, гигантские зарева, сотканные из четко
отграниченных друг от друга лучей самых ярких и разнообразных оттенков.
Ноябрьские лунные ночи были пленительно прекрасны. Переливы лунного света на снегу и
обледеневших скалах поражали воображение. Это были сказочные ночи!
И вот, в одну из таких ночей - а, может быть, и дней,
ибо, насколько я помню, с конца ноября и почти до середины марта там совсем не было
сумерек, позволяющих отделить день от ночи,-- на фоне разноцветных лучей,
окрашивающих снежные равнины в золотисто-розовые тона, мы вдруг заметили
темное движущееся пятно. Оно увеличивалось в размерах и, казалось, дробилось по мере
приближения к ним. Что это было: стадо или группа людей, торопливо идущих по
снежной пустыне! Но животные были там белого цвета, как и все вокруг. Что же
это тогда? Люди?..
Мы не могли поверить своим глазам. Действительно, группа
людей приближалась к месту нашей зимовки. Это были пятьдесят охотников на
тюленей, которых возглавлял Матилисс, знаменитый мореплаватель из Норвегии. Как и мы,
они также оказались в плену у айсбергов.
"Как вы узнали, что мы находимся здесь?" --
спросили мы.
"Нас привел сюда старый Йохен",-- ответили они,
указывая на почтенного
седовласого старца. По правде говоря, их проводнику
следовало бы сидеть дома у очага, а не охотиться на тюленей вместе с более молодыми
мужчинами в северных краях. И мы сказали им об этом и опять спросили, как же
все-таки он узнал о нашем присутствии в этом царстве белых медведей. Матилисс
и члены его команды улыбнулись в ответ и заверили нас, что старый Йохен знает
обо всем. Они заметили, что мы, вероятно, впервые в заполярье, раз
ничего не слышали о Йохене и продолжаем удивляться тому, что говорят о нем.
"...Вот уже почти сорок пять лет,-- сказал
предводитель охотников,-- как я
охочусь на тюленей в северных морях, и, насколько помню,
он всегда был таким же, как и сейчас, седобородым стариком. И даже в те далекие
времена, когда я, будучи маленьким мальчиком ходил в море со своим отцом, он
рассказывал мне о старом Йохене то же самое и добавлял при этом, что и его отец и
дед также знали с детства старого Йохена, который всегда был белым, как
наши снега. И мы, охотники на тюленей, как и наши предки, до сих пор зовем его
"седым ясновидцем".
"Неужели вы хотите убедить нас в том, что ему двести
лет!" -- рассмеялись мы.
Некоторые из наших моряков, столпившихся вокруг этого
седовласого чуда, засыпали его вопросами.
"Сколько же вам лет, дедушка?"
"Я и сам не знаю, сыночки. Я живу ровно столько,
сколько определил мне Господь. Я никогда не считал свои годы".
"А как вы узнали, что мы зимуем именно в этом
месте?"
"Дорогу мне указывал Бог. Как это получилось, я не
знаю. Единственное, что мне было известно, это куда надо держать путь".