В  канун Рождества наши предки взяли духовые ружья и пошли

в лес. Убили  несколько  обезьян,  мясо  стали  коптить.  Когда

мертвую   обезьяну   подносишь  к  костру,  от  жара  ее  черты

искажаются будто в улыбке, руки шевелятся  сами  собой.  Кто-то

нашел,  что  выражение  лица  мартышки  в  этот  момент  сильно

напоминает жену вождя, занятую приготовлением кукурузного пива.

Шутка  имела успех. Каждый норовил сунуть свою обезьяну ближе к

огню некоторые сами от смеха чуть в костер не попадали.  Тальке

глухой  не  участвовал  в  общем  веселье.  Бедняга  решил, что

смеются над ним, обиделся и с досады ушел в чащу.

     Возвращался  он  поздно вечером. Отблесков костра нигде не

было заметно. Не сразу отыскав поляну, на которой  располагался

лагерь,  индеец  застал  товарищей  спящими и, похоже, давно --

огонь погас и даже угли остыли. К  счастью,  он  вспомнил,  что

проходя по лесу, видел в отдалении струйку дыма - примерно там,

где над деревьями возвышалась скала. Теперь он заспешил  в  том

направлении, надеясь раздобыть головешку.

     Вот  и  скала,  в  ней  пещера. У костра дремлет старушка.

Опасаясь  разбудить  спящую,  индеец  приблизился.  Костер  был

сложен  из  человеческих костей. Взяв две из них в руки, глухой

бросился прочь, но не прошел и ста шагов, как кости погасли. Он

повернул назад, но теперь старуха проснулась.

     --  Зачем  ты  сюда  явился?  --  процедила она неожиданно

злобно.

     -- Мне бы огня, а то наш погас, -- ответил индеец.

     --  А  ты  не  смеялся над мертвыми обезьянами? -- перешла

старушка на шепот. Она отвернулась, так  что  глухой  не  сразу

понял  вопрос,  догадаться  о  смысле которого он мог только по

движению губ.

     --  Нет, нет, я не смеялся, я рассердился, сбежал от них в

лес, -- лепетал он.

     --  Знаю,  знаю, - успокоилась ведьма. -- а теперь слушай:

сейчас к вам на стойбище сыночки мои придут, хури-хури. Ты  как

пойдешь  туда,  спрячься  в  какой-нибудь  яме,  чтобы  тебя не

заметили!

     Глухой  послушался.  В  полночь задул ветер, грянул гром и

продолжал  грохотать  не  переставая.  Из   зарослей   выбежали

хури-хури, громко и бодро крича:

     -- Хури-хури-хури-хури!

     Они подбежали к спящим, вырвали им глаза и скрылись так же

внезапно, как появились.

     Утром  человек  выбрался  из  укрытия.  Слепые  беспомощно

толкались, падали и просили отвести их домой. Глухой связал  их

веревкой  и  повел  к  обрыву  над  озером, что у подножья горы

Сумако.

     --  А  теперь  перед  вами  канава,  все разом -- прыг! --

скомандовал он. Слепые кувырком полетели в воду и  превратились

в лягушек.

     Через  некоторое  время  после  того,  как  случилась  эта

история, охотники проходили мимо старого дуплистого дерева.

     -- Хури-хури-хури-хури! -- послышалось из дума.

     Индейцы  кинулись  собирать  хворост.  Обложив  валежником

ствол  и  насыпав  поверх  жгучего  перца,   подпустили   огня.

Задыхаясь  и кашляя, хури-хури вылезли наружу и падали в пламя.

Тех,  кто  корчился  дольше  других,  добивали  палками.  Вдруг

появилась  девушка  хури-хури  с  необычно  светлой  кожей. Она

сумела  забраться  по  стволу  вверх  и,  вцепившись  в  ветки,

принялась  молить  о пощаде; говорила, будто никого еще в жизни

не убивала. Нашелся холостяк, который привел ее к себе  в  дом.

Из этого вышло мало хорошего. Молодая жена завела такой обычай:

подзовет какого-нибудь мальчика, якобы, поискать у него вшей  в

волосах,  а  сама  возьмет  и  задушит, а мозг высосет. В конце

концов она и у мужа высосала мозг и убежала в лес.  Там  у  нее

родился  сын.  Эта  парочка  произвела на свет новых хури-хури,

расплодившихся взамен прежних.